"Парнас дыбом"

Уважаемый Человек из Кемерова в соседнем разделе начал тему, содержащую вопрос к слэшерам: быть или не быть форма или содержание? Про содержание разговор пойдёт там: https://rammslash.forum2x2.ru/forum-f12/tema-t133.htm#547 . В форму предлагаю сыграть здесь.

Предыстория и матчасть.

"Парнас дыбом" - сборник пародий на литературные произведения, широко известные читателям начала 20-го века. За канон взяты три стишка: "у попа была собака", "жил-был у бабушки серенький козлик", "пошёл купаться Веверлей" и пересказаны "под Блока", "под Гомера" и сто вариантов под кого ещё.

Цитата: "Вертинский" про бабушку и козлика:

"Куда же вы ушли, мой серенький, мой козлик,
с бубенчиком на лбу и с лентой на рогах?
Грустит ваш сад. Наннет-старушка плачет возле
об умершей любви, о майских прошлых днях.

В последний страшный час я видел вас так близко,
в далекий темный лес вас мчал кабриолет.
Под тяжестью волка потом вы пали низко,
лишь ножки и рога оставив для Наннет."

Целиком книга здесь: http://lib.ru/ANEKDOTY/parnas.txt

Ещё образец. Выборочный пересказ Библии языком "митьков".

Цитата: " Глава 1

1.Вначале все было до фени
2.И до фени было Богу,
3.И до фени был всем Бог.

Глава 2

1.Хиповал тогда чувак Иосиф, плотничал и напрягался,
2.А когда пришло время, приспичило ему жениться на тусовой герле Марии.
3.Да и сестренка была не прочь.
4.И взял он ее к себе на хазу, но сам оказался слаб:
5.Входил к ней по нескольку раз на день и уходил ни с чем.
6.И потеряла Мария надежду поймать кайф.

Глава 3

1.И усек Бог, что Иосиф не канает ни в борщ, ни в Красную Армию,
2.А Мария, жена его, помирает, ухи просит..."

и так далее. Целиком книга здесь: http://lib.ru/ANEKDOTY/mitxkiewa.txt

НАША ИГРА.

ПРАВИЛА:

Правило 1. Текст-первоисточник известен присутствующим.
Я взял такой, чтоб и известен, и не выпадает из контекста форума, и короткий. Для начала. Отсюда: http://scriptmania.borda.ru/?1-1-0-00000020-000-0-0-1270184356
Собственно текст:

"Scolios
автор mbtill
Pairing: Рихард/Тиль
Слов: 100

- Тиль, сядь прямо!
- …
- Я сказала, прекрати сидеть нога на ногу и не сутулься. Ты опять меня не слушаешь?
- …
- Доктор говорит, что если ты не будешь сидеть, как все нормальные люди,
твой сколиоз загонит тебя в могилу. И я желаю тебе добра! Поэтому немедленно сядь на стуле КАК СЛЕДУЕТ!!!
- Ма-ма! Мне 22 года…
- …и несмотря на это я все еще твоя мать! И ты обязан меня слушаться!…сиди, я открою сама… А, Рихард…да, заходи…вот какая у тебя должна быть осанка, Тиль! Тиль!…
- До свидания, фрау Линдеманн...
________________________________________

- Сядь прямо.
- Да, сэр… "

Правило 2. Пародируемый автор должен обладать широкой харизмой ярко выраженной, узнаваемой манерой речи. Какой смысл пародировать то, что всем похуй безлико и незапоминаемо?

Итак. Переписываем вышеприведённый рассказ mbtill'a в манере хоть Пушкина, хоть Байрона, потом оцениваем удачность попыток стилизации, своих и чужих.

Кто играет?

Интересно было бы попробовать.

Попробовать, разве, и мне? Не все же теоретизированием заниматься)
А каковы сроки? Боюсь, я только после праздников смогу быть вблизи от компьютера, а по максимуму - после 17 мая.

Давайте кто как может. Я начинаю.

Отрывок из Пушкина.

За утренним чаем фрау L., дама уже не в первом цвете лет, но всё ещё замечательная своею красотою, выговаривала взрослому сыну.
- Послушай, Тиль, говорю тебе как мать: ты должен поехать на воды. Доктор L. сказал определённо, что если ты не примешься порядком за лечение, дурная осанка ещё ухудшится!
-Пустое, maman, - рассеянно отвечал тот, подперев кулаком лоб и глядя в окно.
Фрау L. покачала головою и хотела было продолжать укоры, но в это время вошёл Рихард, товарищ Тиля лет двадцати. Тиль к нему с живостию поворотился. Маменька заулыбалась гостю, протянула для поцелуя ручку, и пригласила с собою завтракать. Рихарда здесь принимали запросто.
-Благодарю, madame, но…, c'est bien dommage, я спешу… мы спешим. Верно, Тиль?
-Oui, monsieur.

Минхерц пишет:Отрывок из Пушкина.

Сharmant! Мне нравится)

Но-но, кружевные манжеты были на век раньше. Это мне под Державина стилизовать, чё ли?

Quelle пишет:Ок, пусть Рихард будет во фраке сшитым туго "в талию".)))

Вот у кого-то полет закончился, а у кого-то начался *взмывает*

Я продолжу
"Бедная Лиза" Н. Карамзин

Как порой странно сочетаются в нашей жизни вещи, которые обычному умному человеку кажутся несовместимыми. Как часто мы видим любящую мать шлепающую сына, как часто мы стали слышать грубую речь из уст юных дев и как наша жизнь переменилась в сравнении с жизнью наших предков. Кто сейчас вспомнит, как великий Фридрих Вильгельм II, ради просвещения подданных, повелел возложить публичное собрание тщательно отобранных произведений искусства, в которое с особой тщательностью были отобраны лучшие картины, прекрасные статуи и вазы со всего света. Благодаря этому наш Берлин стали называть «Афины на Шпрее». Но прошли века и теперь взор мой застилают слезы при виде поруганных дворцов. Каждый день торговцы толпами стекаются в это некогда прекрасное место, чтобы разложить у подножия древних колонн свои товары и гвалтом нарушить священную тишину.
Но одно обстоятельство привлекает меня в это место. На берегу Шпреи напротив Боде-Музеум стоит старая скамья. Деревянные рейки давно разбиты вандалами, железные украшения проржавели и погнулись. На этой скамье лет тридцать перед сим раскладывал свой товар молчаливый, любезный Тилль со старушкой, матерью своею.
Когда-то их семья была обычной рабочей семьей, отец работал на заводе, а матушка в школе, Тилль исправно учился и подавал спортивные надежды. Но со смертью отца все переменилось, семья потеряла кормильца и была вынуждена искать хоть какой-то приработок, чтобы выжить. Они вынуждены были съехать в более дешевое жилье, и все равно им не хватало на хлеб. К тому же бедная вдова день ото дня становилась все слабее от тоски по своему любимому мужу – ибо и учителя любить умеют! – и не могла больше работать. Тилль забросил учебу и, не щадя ни молодости своей, ни сил, целыми днями плел корзины, которые потом продавал на блошином рынке. Матушка, видя его усердие, не могла сдержать слез и часто прижимала его голову к своему страдающему сердцу и называла своей единственной отрадой.
Тилль был очень ласков с матерью, и хотя тоже тосковал по отцу, старался скрывать наворачивающиеся слезы, чтобы не расстраивать матушку. Посторонним он казался угрюмым и нелюдимым, потому что ни с кем лишний раз старался не разговаривать и всегда ходил склонив голову.
В один прекрасный день, Тилль разложил свой товар на излюбленном месте и стал ждать покупателей, по обыкновению своему, напевая тихим голосом разные песенки. Молодой человек подошел к нему и спросил: «Сколько стоят твои корзины?» «Десять дойч марок», - ответил Тилль не поднимая головы. «Это слишком дешево, возьми сотню». Тилль удивился, никто так высоко не ценил его труды, и взглянул на незнакомца. «Где ты живешь?» Тилль потупился от бестактного вопроса и повторил, что корзины стоят десять. «Отчего же ты не хочешь сказать мне свой адрес?» - настаивал незнакомец. «Ни к чему это. Я всего лишь торговец и мне не надобно дружбы с таким как вы». «Разве ты доволен своей жизнью?» «Да», ответил Тилль и посмотрел на незнакомца. Молодой человек смутился и отошел.
Спустя два часа, когда солнце стало клониться к горизонту, молодой человек вновь подошел к Тиллю. «Позволь мне помочь тебе донести товар». Тилль не мог противиться, тем более, что очень устал, а дом его был далеко от сего места.
Когда они ехали в электричке, молодой человек много шутил и смеялся. Тилль, слушая его, с трудом сдерживал улыбку, какое-то странное чувство сладко сжимало его сердце. Он готов был слушать незнакомца бесконечно долго, но электричка пришла на станцию и они вынуждены были распрощаться.
Всю неделю Тилль был особенно задумчив, а матушка его, видя его состояние, часто приставала к нему с расспросами. Наконец, не выдержав, Тилль рассказал ей о своем знакомстве с молодым человеком. «Не стоило тебе принимать его помощь» «Ах, матушка! Он не может быть дурным человеком, у него такое доброе лицо и голос!» «Может это и так, любезный Тилль, но ты еще не знаешь как жестоки могут быть люди. У меня всегда сердце сжимается при мысли, как ты останешься один после моей смерти» «Ах, матушка, не говорите так!» И они как могли утешили друг друга.
На следующий день, Тилль сидел у окна, склонившись над своими корзинами, когда неожиданно вскочил, вскрикнув. Молодой незнакомец стоял во дворе и внимательно рассматривал окна… «Что случилось?» вбежала перепуганная матушка. «Там тот незнакомец, что хотел купить у меня корзины», - только и смог вымолвить враз побледневший Тилль. Старушка выглянула в окно.
Молодой человек заметил ее и поздоровался так учтиво, что она не смогла про него думать ничего, кроме хорошего. «Здравствуйте, любезная фрау! – сказал он. – Не знаете ли вы, где живет молодой торговец корзинами?» «Он мой сын», - ответила матушка и жестом пригласила молодого человека в дом.
Когда молодой человек вошел в дом, он вновь любезно поклонился матушке и спросил нельзя ли ему испить стакан воды, так как он очень устал с дороги. Тилль, не дожидаясь ответа матери, сбегал на кухню, схватил там стакан, тщательно ополоснул его, вытер насухо, наполнил холодным лимонадом и подал незнакомцу, смотря при этом ему в лицо.
Незнакомец выпил – нектар богов не показался бы ему вкуснее, чем это скромный стакан лимонада. Не трудно догадаться, что после этого он встретился взглядом с Тиллем и такой теплотой был наполнен этот взор, что Тилль смутился и румянец заиграл на его щеках.
Матушка между тем непрестанно нахваливала товар Тилля, утверждая, что корзины, сплетенные руками ее сына, самые крепкие и красивые, и что лучше их нет на свете. «Я бы хотел, чтобы ваш сын согласился на прогулку со мной, - сказал незнакомец. – Спешу вас уверить, что намерения мои самые добрые и вам не придется за него беспокоиться». Матушку такое предложение несколько смутило, но, видя, с какой мольбой смотрит на нее сын, вынуждена была согласиться.
Смотря из окна вслед удаляющимся сыну и незнакомцу она думала, что никогда не видела своего сына таким веселым и так высоко держащим голову. «Будьте счастливы, дети мои», - мысленно благословила она их.

fIfI, ну ни фига себе))) *снимает шляпу*

Мой вариант:

Крылов Иван Андреич. Басня.

Лисицыно воспитанье.

Одна Лиса Лисёнка всё учила,
Чтоб спину ровно он держал,
Чтоб мать всемерно уважал.
Годами так ругала да бранила,
Что мало надвое не распилила.
И что ж?
Он к бойфренду сбежал.
Иная мать, желая сохранить
Над взрослым сыном управленье,
Так дёргает его, выводит из терпенья,
Что он бы рад хоть головою в воду,
Но на свободу.

Маяковский.

Снова утром солнце
глаза выжгло.
Уж лучше бы слуха лишился!
Сижу,
слышу,
она -
утренняя,
свежая слишком -
у окна.
Я отвечать не разучился,
за слово - слово,
еще одно -
так жди второго.
"Сядь прямо" - я прям!
Прямой, как рельс,
линейка,
или
как горизонт.
Только - внутри!
Смотри, вот!

На часах - ровно два.
Они встали вчера,
когда она
учила манерам.
Стук в дверь -
молотком
по нервам.
"Открою!"
не спрашивая,
кто там,
не смотря,
кто пришел,
тут же прячусь ему в плечо.
"Ты сошел с ума, да?"
Молчи! Уходим,
он успевает сказать "до свиданья".
Слышу смех
вслед.

Потом - обед,
"Ты - сумасшедший,
больной",
- выговаривает.
"Но мой" -
читаю в глазах.
Опять с кем-то сравнивает?
И как доказать?
"И выпрями спину!
Как сидишь?"
Тон прежний,
невинный,
но со смехом -
я же слышу!
"Конечно,
я как рельс, ты видишь?"
"Вижу".

Annika, я завидую) Кааакой слэш в стихах. Маяковский открывается с новой стороны)))

Какая прекрасная тема
Жалею, что давно не заходила.

Спасибо))

Мессер, как поклонница творчества Бродского, я, в свою очередь, выражаю восхищение Вашим стихотворением) О сокровенном и простом..

Вот вам и мои пять копеек)))

Кое-что о способах лечения сколиоза


Мамаша Тиля Линдеманна была настоящей мегерой, можете мне поверить. Когда я встречал эту даму, меня каждый раз занимал вопрос, от кого в ней всё-таки больше – от методистского священника или от гремучей змеи. Её визгливый голос способен был исторгнуть рыдания из камней Гранд-Каньона, а в церкви она всегда сидела с таким видом, как будто апостол Пётр одолжил у неё в прошлое воскресенье чашку кукурузной муки и она явилась только за тем, чтобы напомнить ему об этом. Своего же отпрыска, двадцати двух лет от роду и шести с половиной футов роста, она пилила и допекала двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю с суровостью проповедника из Армии Спасения и упорством буровой установки.
-Знаешь, - говорит мне однажды Тиль доверительным тоном. – Я так больше просто не могу.
И вид у него при этом такой, как будто он проигрался на бирже или схватил туберкулёз. А ведь этот человек мог перепить коммивояжера, которого угощает техасский фермер, и у него только улыбка становилась чуть шире. Раз я был свидетелем того, как он одной рукой свалил быка-трёхлетку, не прерывая беседы о падении цен на пшеницу. Просто слёзы наворачиваются, когда видишь, до чего могут довести человека близкие родственники.
-Теперь она вообразила, - продолжает Тиль с глубокой задумчивостью, влив в себя примерно полпинты скотча, - она вообразила, что у меня неладно со спиной.
-Со спиной?
-Она хочет меня выпрямить. Какой-то умник с Восточного побережья, задери его койот, напечатал в газете про новомодную болезнь под названием скалироз. А ты ведь знаешь ма. Она так обожает всякие научные хвори, что усыновила бы их, если бы ей позволили.
-Тиль, - говорю я, - по-моему, склероз – это когда ты утром не можешь вспомнить, на какой крючок вечером повесил шляпу. А если спина кривая, как вопросительный знак – это сколиоз.
-По мне, так один чёрт, - говорит на это Тиль и обращает ко мне свои кроткие и полные отчаяния глаза такого же оттенка, как штаны у старшего объездчика на нашем ранчо. – Я ведь человек неучёный, не то что ма. Ты не поверишь, она выписала по почте специальный корсет и хочет, чтобы я его носил. Видит Бог, Ричи, я многое готов стерпеть ради того, чтобы она не огорчалась, но всему есть предел.
Я не нашёлся, что ответить, только предложил ему опрокинуть ещё по стаканчику. Под жилетом у меня всё клокотало от негодования. Чтобы так издеваться над человеком, надо быть кем-то вроде мистера Гая Калигулы, если вы понимаете, о чём я толкую.

Через пару дней я наведался в гости к Линдеманнам. Стоял превосходный субботний день, приятно пахло жимолостью и консервированной ветчиной, и если бы не миссис Л., которую я услышал ещё от аптеки, можно было бы сказать, что вокруг царила благодатная тишина.
-Добрый день, - вежливо говорю я и приподнимаю шляпу. – Мне было показалось, что тут койот рожает дикобраза, вот я и решил заглянуть на всякий случай.
В ответ старая перечница целится в меня поверх очков.
-А, это ты, Ричи, - говорит она. – А я тут как раз объясняю своему недоумку, – весь в папашу, пусть земля ему будет пухом – что искривление позвоночника приводит к смертельному сдавливанию внутренних органов. Хоть бы ты ему сказал, что, если он будет продолжать сутулиться, то кончит как его отец, упокой Господи его грешную душу.
Тут я набираю воздуху, чтобы ответить как следует, но ловлю на себе взгляд Тиля, который стоит тут же и мнёт в руках свой стетсон, и взгляд этот полон немой мольбы.
-Миссис Л., - говорю я ещё вежливее, - если мне не изменяет память, мистер Л. скончался от смертельного сдавливания внутренних органов, причинённого неумеренным потреблением спиртосодержащих жидкостей. Вполне вероятно, что старикашка и был слегка сутуловат, но я не…
-Это и свело его в могилу, - заявляет она с торжествующим видом. – Двадцать лет сутулился да и помер. И его бестолковый сынок сделает то же самое и оставит мать без поддержки на старости лет, вот увидишь. Скажи ты ему, Ричи, а то я уже голос сорвала, заботясь о его здоровье, а благодарности никакой не вижу. Если бы мне платили по два цента каждый раз, как я не вижу благодарности…
Тут меня внезапно осеняет мысль, и я эдак небрежно говорю:
-В прошлом году, - говорю я, - заезжал к нам один тип из Новой Англии. Торговал то ли карманными библиями, то ли вечными иглами для примуса, а может, и тем и другим. Он носил шейный платок в крапинку, а уж на гребёнке с бумажкой играл так, что заслушаешься – одним словом, учёный человек. Я это к чему вспомнил? Спина у него была такая прямая, что хоть шнуровой отвес по нему проверяй. Так он говорил, что будто бы его двоюродный брат, аптекарь из Висконсина, ему говорил, что слышал от одного полковника из Огайо, который однажды ездил в Нью-Йорк…
-Говори толком, Ричи, - требует миссис Л. – А то у меня от твоей манеры изложения разыгралась изжога.
-Так вот, - продолжаю я. – Этот тип божился, что нет лучшего способа исправить осанку, чем верховая езда. А я как раз приехал, чтобы набрать новых yaqueros, потому что мне до зарезу нужно перегнать к Сухому озеру триста голов сэссекской породы, а парочку моих ребят подстрелили малярийные комары. Что скажешь, Тиль? Стейк и виски на свежем воздухе – лучшая противосколиозная диета, которая мне известна, а плачУ я…
И тут Тиль устремляет на меня взгляд, полный такой любви, как если бы он был девицей, а я – медальоном с бирюзой.
-Само собой, Ричи, - говорит он, - так точно, сэр. Когда выезжаем?
Чтобы надеть сапоги и шляпу, ему потребовалось чуть меньше пятнадцати секунд по моим карманным часам. И знаете, что я вам скажу? Лучшего погонщика у меня никогда не было, а в седле он держался прямее, чем телеграфный столб.

Мне эта тема просто ужас как понравилась))) Annika, MesseR, просто респект и уважуха))) Правда, здорово)))

Почему до сих пор никто не прошёлся по зарубежной литературе? Какое поле для бурной деятельности! Давайте попробуем, ну пожалуйста! Кортасар, Льоса. Диккенс, Драйзер. Ну, не знаю, Рембо. Шекспир, наконец!

lalka, ах, какая прелесть.
Особенно:
и обращает ко мне свои кроткие и полные отчаяния глаза такого же оттенка, как штаны у старшего объездчика на нашем ранчо

Стоял превосходный субботний день, приятно пахло жимолостью и консервированной ветчиной, и если бы не миссис Л., которую я услышал ещё от аптеки, можно было бы сказать, что вокруг царила благодатная тишина.

-Говори толком, Ричи, - требует миссис Л. – А то у меня от твоей манеры изложения разыгралась изжога.

Искала в Сети один рецептик, и меня вдруг озарило озарение)))


Отрывок из книги "Подарок молодым матерям или Средство для разумнаго и экономическаго ведения хозяйства"

Многие матери в настоящее время стали замечать, что их дети страдают от сутулости спины и плеч, происходящей от чрезмерных занятий наукою; гг врачи советуют, чтобы предупредить эти дурныя последствия, заниматься гигиеническою гимнастикою с гирями и проч. Можно также рекомендовать придерживаться вегетарьянства, так как стол по вегетарьянской системе самым здоровым считается для желудка; для общаго укрепления ослабленнаго здоровья следует избегать большого употребления соли и маринатов, также и конфект, и давать за каждою едою по большому стакану малаги или рейнвейна; пива же не пить вовсе. Для растирания на ночь при искривлении спины можно советовать следующее средство: прикажите приготовить мазь, выдав ¼ гарнца конопляного семени, полфунта хорошаго коровьего масла и 3 золотника пеперментовой настойки, купленной или домашней. Также опольдедоковые припарки г-на доктора Жука весьма считаются хороши. Особенно же будет здорОво, если средства эти сочетать, разумеется, не в ущерб учебным занятиям, с продолжительными прогулками и гигиеническими играми на свежем воздухе в сопровождении достойного компаньона, которому мать может вполне доверять.

Вдохновение не отпускало. Шли третьи сутки...


Дзуйхицу. Отрывок

ТО, ЧТО УДРУЧАЕТ

Когда встречаешь на шествии «Белых коней» молодого человека из знатной семьи, прекрасно одетого, но с сутулой спиной. На нём шаровары из пёстрого шёлка-сырца, белоснежная «охотничья одежда» на лиловой подкладке поверх нижней одежды цвета жёлтой сливы, но лицо его угрюмо. Он не подарит какой-нибудь безделицы слуге, посланному с письмом – нетерпеливо хватает красиво свёрнутое послание на светло-голубой бумаге из Митиноку и даже не помедлит, чтобы полюбоваться привязанным к письму стеблем цветущего аира, разворачивает небрежно, движения его грубы. Печальное зрелище! Его мать выговаривает ему, скрыв лицо за веером:
-Как тебя заметит господин второй начальник Правого отряда личной гвардии, если будешь так сутулиться?
А тут ещё заметишь, что её накладные волосы длиной восемь-девять сяку уже начали рыжеть. Не понимаю, как люди допускают такое!
Но уж если на юношу обратит внимание третий секретарь императорской канцелярии и сделает ему знак жезлом, счастливец сразу выпрямится и смотрит гордо! Это внушает надежду на его удачное будущее.

Ляля, это уже у Вас не 5 копеек, это уже... рубль подбирай)))

И снова я.

Михаил Михайлович Зощенко.

Новости культуры.

Был я к приятелю зашедши, посмотрел на культурный быт.
Культура, конечно, на высоте. Сапоги сымай в дверях, потому пол намыт. На окне фикус, на диване подушечки, посерёдке стол. Интеллигентно. Тут, например, сам приятель сидит, а тут, например, его преподобная мамаша. Пьют чай. Я присаживаюсь – и мне наливают, битте-дритте, мол, не обессудьте, сахару нету. Ладно, пьём так. Заместо сахару разговоры. Главное, мамаша приятелева очень уж ядовитая старушка. Сама в блюдце дует, а сама идеологию разворачивает. И почему сидишь нога за ногу, и где твои манеры. А приятель, действительно, сгорбившись находится. Скучает и чай хлебает без интересу.
А закурить, например, у них можно только на лестнице. Я туда, а приятель – за мной, да вниз по ступенькам, да в подворотню – только в портерной остановились. Тут, конечно, интеллигенции поменьше. Может, из двери у них, извините за выражение, дует, а фикусов не предвидится. Только приятель мой ожил. Выпрямился. И пива взял, и сушек, и на пол плюнул. А позже в драку ввязался, отстегал по морде какого-то сукиного сына.
Темнота у нас ещё, товарищи, на культурном фронте.

...на Вильяма нашего Шекспира)))

Quelle, MesseR, мне приятно, спасибо))) Минхерц, а Вы ловите очередной дензнак)))

Сцена из рыцарских времён

Действующие лица:

Сын

Леди Мать

Просто Милорд

Место действия – где-то между Эльсинором и Дунсинаном.

Комната в замке. С ы н один.

Сын
Могильщица-зима, свой заступ спрячь!
Апрель ликует на холмах зелёных.
Шлёт нам свои дождливые улыбки
И ласточек лелеет в облаках.
Пастух своей бесхитростной свирелью
Зовёт на выгон отощавших коз.
Пролески засинели на пригреве,
А как завечереет, соловей
В кустах боярышника зарокочет,
Сердца влюблённых заставляя биться,
Слезой непрошеной их взоры увлажняя,
Так сладостно, как будто сам влюблён.

А мне-то что? Сутул я и прыщав
В апреле так же, как и в январе.
И те же ненавистные вопросы
Гнетут мой разум, отравляют мозг.
Достойней ли судьбы терпеть удары? –
Из них не самый трудный. Я не мальчик.
Пошёл мне нынче двадцать третий год.
А я живу под матерней пятой,
Слугой бесправным в собственном жилище.
Рабом безмолвным, а не господином.
Не то сулили звёзды при рожденьи,
Но звёзды лгут, как люди. Может быть,
Лгать не труднее, чем играть на флейте,
Но я сему искусству не обучен,
Хотя при северо-восточном ветре
Я сокола от цапли отличу.
Но, чу! Сюда идут.

Входит Л е д и М а т ь.

Леди Мать
Вы здесь, мой сын?
Не радуется так дождю земля,
Рыбак – улову, барышу – торговец,
Как рада я, вас видя. Но ответьте,
Зачем вы, юноша, которому пристало
В увеселеньях время проводить,
В ристалищах, охоте и пирах
И под балконами прелестниц юных,
Влачите дни свои, не видя света,
Как будто вы монах, а не наследник
Знатнейшей из фамилий в королевстве?
О, сколь прискорбно матери увидеть,
Как первенец, любимое дитя
Угрюмою мечтой свой взор туманит,
Надежды все похоронив до срока,
Отвергнув скоротечные дары,
Что юность нам столь щедро преподносит,
И лет своих цветущую весну
Ненастною зимою обращая!

Сын
Ристалища и шумные забавы
Мне ненавистны. Женская любовь
Изменчива, как прихоти погоды.
Мне проку нет в летах моих. Я юн –
Но, как старик, печален. Я мужчина –
Но не хозяин самому себе.
И как ни поворачивай монету,
Что мне швырнула подлая судьба, -
Хоть аверсом, хоть реверсом – увидишь
Не властный профиль гордого монарха,
А гаера презренного оскал.
С таким наследством в долг мне не поверят
Торговцы наслаждением. На шиллинг
Не выменяешь этот жалкий пенни.
Уж лучше мне неверною рукой
Его забросить в омут, что зовётся
Забвением, и с берега смотреть,
Как широко по тёмной водной глади
Расходятся круги – и исчезают.

Леди Мать
Всему виной сутулая спина
И сумрачный характер. Милый сын,
Я мать вам и люблю вас беззаветно
И, вас любя, бываю к вам строга.
Но верьте слову – матери любовь,
Как вещая гадалка, распознает
В сыновнем сердце даже то, что скрыто
От разума его. Порукой в том
Священное Писанье. «Повинуйтесь
Родителям», - так заповедь гласит.
Весьма разумное установленье –
Ведь матери, конечно, лучше знать,
Что будет благом для её дитяти,
Что пагубно ему, а что полезно.

Сын
Я не дитя.

Леди Мать
Но для меня – дитя.
Повиновенье материнской воле –
Не тяжкий жернов на сыновней шее,
А драгоценность, золотой венец,
Собою украшающий чело
Почтительного, любящего сына.

Входит М и л о р д.

Милорд
Приветствую, мой друг. И вас, миледи.

Сын
Милорд…

Милорд
Я нынче получил письмо –
Немедленно в дорогу отправляться
Зовёт меня мой долг. Из Тулы пишут Из Эльсинора
Пришли дурные вести. Сумасшедший
Убил в припадке всю свою семью
И закололся. Нужно срочно ехать.
Да сверх того, в посланье сообщают,
Что двинулся на Дунсинанский холм
Бирнамский лес… Какая-то нелепость,
Но разбираться некогда. Мой друг,
Я вас прошу отправиться со мной.
Подробности вам расскажу дорогой.
Коней седлать велите. Выезжаем
Немедленно. Да спину попрямей.

Сын
Приказам вашим следовать я горд.
Иду за вами. Ваш слуга, Милорд.

Уходят. Занавес.

Ох, ребята, у меня одна черная и неблагородная зависть И к Минхерцу, и к lalka

Замятин "Мы"

Дождь. Начался ночью и до сих пор шуршит в саду. В окна влетает запах травы, земли, яблок. У всех женщин волосы пахнут Озером (и у мужчин тоже).
Но зато тишина! Впервые за столько дней дом замолк. Не стучат шаги, не звенит посуда, не лают собаки. Все замерло и слушает кап-кап по карнизу и шорох-журчание в водостоке. Небо серое, ровное. Такие дни редки, но ценны. В такие дни чувствуешь-понимаешь самую суть вещей. Даже в самом обыденном - словно неведомая дотоле музыка.
Ну, вот хоть бы это. Утром щелкнул выключателем, чтобы одеться, и вдруг увидел медленно, почти неслышно, сначала темное, рдеющее, потом резко как мотылек – тень, вспышка и вот налетело, оглушило, заполнило собой всю комнату. Я вдруг увидел всю красоту этой вспыхнувшей электрической музыки, подчинившей себе все предметы. До этого все звучало само по себе, приглушенно, темно, неясно. И вдруг – вскрик, вздох и вверх-вверх, громче, полнее, во всю силу…
Звонок. Взглянул на экран: матушка, конечно. И через полминуты ждет меня внизу, в столовой, завтрак.
Милая матушка! – мне всегда казалось – что она похожа на это слово: ниже меня, сухонькая и глаза – яркие, светлые. Лучики разбегаются в стороны. И еще: яркий свежий румянец – такой бывает у детей.
Когда пришел, еще вовсю во мне звучал музыкальный вихрь, и я поспешил поделиться об услышанном звучании, куда входило и рдеющее, и мотылек, и вскрик.
- Чудесно. Не правда ли? – спросил я.
- Да, чудесно. У тебя в восемь процедуры, - улыбнулась мне матушка.
Ну вот, не угодно ли: процедуры… Она – о процедурах. Матушка… Я замолчал.
В ожидании массажиста, осматривал присутствующих. Дождь заставил многих вспомнить о причине своего пребывания в санатории. Все кресла заняты. Равнодушные, закрытые от внешнего, лица. Шелест разговоров сливается в равномерный гул, поднимается вверх к гудящему белому.
И так же, как это было утром, в комнате, я опять увидел, будто первый раз в жизни, увидел все: как зарождаются внутри и срываются с губ звуки, как сливаются с другими, парят в воздухе, как отскакивают от стен, ламп, лиц. И так: словно я – и только я – могу видеть, впитывать, ловить сказанные слова, именно я повелеваю звуками и я как стеклянный сосуд боюсь пошевелить локтем, чтобы не перелилось, не разбрызгалось, не смешалось с пылью…
Легкое постукивание по плечу, обернулся: взгляд сквозь меня, тяжелые брови, упрямо поджатые губы.
- Ты здесь? Извини, показалось, ты слушаешь что-то чудесное.
- Так и есть. Понимаешь, каждый предмет звучит очень по-своему и в то же время…
- Как все остальное? – понимающий смех. – Музыка мира.
- Да. Я раньше не замечал, а сегодня утром – как вспышка. Это и была вспышка. Как мотылек и вдруг – звук. Сначала каждый, а потом вместе.
- Все звучит как один.
- Белым, гудящим белым.
- А ты забавный, - опять взгляд сквозь, улыбка. – Приходи сегодня в… - называет адрес.
- Приду.
Исчез в толпе. Как много людей. Дождь загнал всех внутрь. Звуки продолжают сливаться, взмывать, но уже другие. Все другое. Зудящее, непонятное. Непонятный взгляд, глаза в глаза и в тоже время мимо, будто не на тебя. Невозможно поймать, невозможно понять.
Музыка распалась. Слова вернулись в свои формы. Слышу, как девушка говорит с подругой, смех.
Звонок. Уже восемь. Извини, матушка, но, думаю, мне уже не нужны процедуры. Отключаю телефон и выхожу в дождь.

К своему стыду, не знаком с источником. Кто читал, поделитесь: он вот такой, неконкретный? Дождь, мотыльки? Кто на ком стоял?
А, придётся теперь читать... стилизация хорошо написана. Вкусно.

Минхерц пишет:К своему стыду, не знаком с источником.

Ну, как-то вот... Е. И. Замятин "Мы"

О-о-о, какой восторг... Ждите меня в этой теме, я скоро!)))

Матильда, Маркеса заказывали?..))) Уж не знаю, как получилось, но я старался.)


Был четверг, время сиесты, когда я услышал за спиной голос своей матери, сказавшей:
-У тебя слишком сутулая спина. Поэтому тебя и мучают дурные сны.
Она, как и всегда в это время, сидела на террасе, вышивая розы. От неё пахло просроченными лекарствами, печалью и ладаном. Она повторила:
-Это всё от сутулости, дурные сны и бессилие.
Я не ответил. Её руки порхали над вышивкой, как ночные бабочки или души умерших праведников. Перезревший плод с сонным звуком упал в заросший бассейн в патио. Где-то вскрикнула невовремя разбуженная ночная птица, наводя на мысли о ранней смерти.
-Тебе нужно лечить спину, - сказала мать. – Обратись к доктору Алирио Ногере.
Стояла такая тишина, что слышно было, как истлевают в сундуках вышитые розы, пересыпанные нафталином и лепестками лаванды. Я думал о том, что на обед сегодня подали курицу и жареную юкку, как в тот день, когда мне исполнилось двадцать два года.
-Сегодня мне приснилось, что наш дом полон муравьёв, - сказала мать.
-Рыжих или чёрных?
-Чёрных.
-Значит, мы получим добрые вести.
Она вздохнула и перекусила нитку истёртыми почти до корней зубами.
-По четвергам не бывает добрых вестей.

Чачо* приходил ко мне по вечерам играть в шахматы. «Какого дьявола ты ходишь сгорбившись?» - говорил он, расставляя фигурки на доске. Он курил тонкие чёрные сигареты с едким запахом и ногтем сощёлкивал со своей голубой рубашки обожжённых москитов, падавших с лампы. – «Девушки не любят горбунов и тех, кто сидит под материнскими юбками». Он рассказывал о либеральной партии, повстанцах и полковнике Аурелиано Буэндиа. – «Говорят, в сельве стреляли. Они вот-вот будут здесь».
-Сегодня ночью я ухожу, - заявил он однажды. – Если ты патриот, то пойдёшь со мной.

Среди ночи я распахнул дверь в материнскую спальню. На мне была рубашка моего отца.
-Я ухожу, мама, - сказал я.
Мать подняла голову с подушки. К её вискам были привязаны листья арники от головной боли. В комнате пахло камфарой и несбывшимися надеждами.
-Куда? – спросила она.
-Сражаться с правительственными войсками.
-Я знала, что так будет, - сказала она спокойно. – На секунду мне показалось, что ты мой муж. Храни тебя Бог.

*уменьшительная форма от Рикардо